Действительно можно
сказать, что он произнес всего одно слово и подавил восстание - Квириты.
На календаре 47 год до нашей эры, и Юлий Цезарь оказывается в сложной
ситуации.
Всего за год до этого он едва избежал еще более тяжелого положения. Его
погоня за Помпеем через Адриатику в 48 году до н. э. едва не
закончилась полным провалом, но его спасла победа в битве при Диррахии,
а затем решающая победа при Фарсале. После победы Помпей поспешил в
Египет, где погиб от рук офицера, служившего Птолемею XIII. Затем
Цезарь вмешался во внутренний конфликт между Птолемеем и его сестрой и
супругой Клеопатрой, разгромил войска Птолемея и утвердил Клеопатру в
качестве неоспоримой правительницы Египта, а затем двинулся на север,
чтобы победить Фарнака, понтийского царя.
Для Цезаря 47 год до н. э. был благополучным.
Однако смерть Помпея мало что изменила для его последователей. Оптиматы
собрали в Африке грозную силу из четырнадцати боеспособных легионов,
намереваясь победить Цезаря. Оказавшись в меньшинстве, Цезарь, как
обычно, сделал ставку на себя и своих опытных ветеранов, закаленных
более чем десятилетними походами. Его элитные подразделения - Седьмой,
Девятый, Десятый и Двенадцатый легионы - были расквартированы недалеко
от Рима под командованием Марка Антония.
Однако вскоре ситуация ухудшилась. Четыре легиона, ожидавшие увольнения
и невыплаченных бонусов, обещанных перед Фарсалом, стали проявлять
беспокойство, пока Цезарь задерживался на востоке. Начался мятеж, когда
легионеры потребовали выплаты задержанного жалованья и увольнения.
Антоний быстро потерял контроль над ситуацией. Недовольные солдаты
начали грабить местные поместья. Дипломатические усилия не увенчались
успехом, пока не вернулся сам Цезарь.
Понимая всю серьезность кризиса, Цезарь нуждался в этих легионах, чтобы
иметь хоть какие-то шансы на успех в борьбе с оптиматами. Однако его
финансовое положение было настолько тяжелым, что он не мог даже
позволить себе выплатить им жалованье, не говоря уже о том, чтобы
убедить их вновь поступить на службу для предстоящей кампании в Африке.
Судьба Гражданской войны зависела от лояльности этих четырех легионов.
Когда легионы собрались к югу от Рима, Цезарь взошел на помост перед
ними. Беспорядочные легионы замолчали, слишком смущенные, чтобы
продолжать мятеж в присутствии Цезаря. Своим суровым, властным тоном
Цезарь спросил: Что такого ценного они сделали, что взбунтовались в
самом сердце Республики?
Пораженные доверием и почтением своего командира, солдаты постеснялись
требовать денег. Вместо этого они высказали свое другое недовольство:
они были усталыми ветеранами, переутомленными и недооцененными. Они
требовали увольнительных. Они хотели уйти.
Цезарь окинул взглядом их ряды и произнес слово, которое никогда раньше
не использовал в общении с ними.
"Квириты".
"Граждане".
Граждане, а не солдаты. Этим единственным выражением Цезарь фактически
обозначил четыре легиона как уволенные из-за их собственной
нелояльности.
Затем он объявил, что они будут уволены, причем немедленно. Кроме того,
Цезарь признал свой долг перед ними... пообещав выплатить его из
трофеев, которые он потребует у оптиматов, как только одержит победу в
Африке.
Если кто-то из солдат и сохранил решимость после "Квиритов", то она тут
же испарилась. Это были не простые солдаты, а легион VIII Галльской
войны, легион IX Испанской войны, громогласный легион XII Фульмината и
легион X Эквестриса, первый и любимый легион Цезаря. Мысль о том, что
Цезарь может обойтись без них, была не просто немыслимой - она была
совершенно разрушительной. Что, читатель, они могли бы сказать, когда
их спросили: O Legio Equestris, где вы были, когда Цезарь одержал свою
величайшую победу в Африке?
Их решимость рухнула.
Они с новой силой устремились к помосту, умоляя о прощении и участии в
североафриканской кампании. Цезарь сначала притворился отрешенным, но
затем поддался на уговоры. С новым энтузиазмом четыре легиона
присоединились к нему в Африке, где он одержал решительную победу над
оптиматами в битве при Фапсе.
Таким образом, Цезарь вернул себе четыре заблудших легиона-ветерана, не
имея ничего, кроме их преданности и одного-единственного слова.
"Квириты".
"Граждане".